Приблизительно 3/4 части девятой главы второй книги. Соответствует 18 серии аниме. Разумеется, это всё один большой сюжетный спойлер. Продолжение следует, когда американская переводчица закончит эту главу.
К сожалению, ни этот перевод, ни английский не были вычитаны. Если вы заметите ошибки или опечатки, пожалуйста, укажите на них в комментариях.
читать дальше____________________________________________________
Мать Кэйдзю Табуки любила фортепиано. Поэтому она вышла замуж за пианиста – его отца. Но вскоре после того, как Табуки появился на свет, его родители расстались.
- Он был никчемным. Бездарным. Кэйдзю, только ты никогда не подведешь маму, да?
Сразу после развода мать Табуки часто разговаривала с ним подобным образом. И трепала мальчика по голове, словно бы приглаживая его мягкие, нежные волосы. Табуки неизменно кивал.
Однажды мать Табуки подарила ему новых друзей. Это были хорошенькие птички. Мать рассуждала так: другие дети помешают ему заниматься музыкой, а птицы подойдут как нельзя лучше. Табуки не видел здесь ничего странного и не возражал.
Круглая клетка с птицами висела на подставке возле рояля, на котором Табуки занимался. Мальчик открывал тяжелую крышку и стучал по клавишам, извлекая звук. Ему не хватало роста, чтобы дотянуться до педалей, и он просто радовался звукам, которые пронизывали его, когда он нажимал на клавиши.
Птички всегда были рядом, когда Табуки играл.
«Кэйдзю, мама любит одаренных». Когда Табуки старательно музицировал, мать всегда подходила поближе и ласково его обнимала. К тому времени он уж мог достать ногами до педалей и научился нотной грамоте. Он принимал участие во многих конкурсах и ежедневно подолгу занимался на пианино. Из-за того, что он слишком часто читал ноты, его зрение ухудшилось, и в конце концов ему пришлось носить очки. Но такие мелочи не очень-то его волновали.
Разнообразные награды были расставлены на полках, и множество обрамленных сертификатов украшало собой стены.
Вскоре мать Табуки вновь вышла замуж – за композитора, подающего большие надежды. Мальчик немного стеснялся своей новой фамилии – «Табуки» - и нового отца, но мать была в страшном восторге от того, что они начали жить вместе, втроем. Она обернулась к Табуки и с радостной улыбкой сказала: «Отец даст тебе столько знаний о музыке!» На этот раз его отец отлично разбирался в музыке и был хорошим человеком.
Со временем в семействе Табуки появился второй сын.
Когда тот родился, Табуки радушно принял его и даже познакомил со своими птицами. Когда он прикасался к пухлым ручонкам и ласково гладил головку, покрытую тонкими волосами, то радовался, что обрел младшего брата. У Табуки не было друзей среди людей, так что брат должен был стать его любимым другом после птиц.
Пока отчим Табуки музицировал, а сам он играл на рояле, младший брат бездельничал целыми днями – ел, плакал и забавлялся. Дом Табуки казался счастливым, полным музыки и веселья. Но прошло не так много времени, и брат, который должен был стать ему близким другом, превратился в угрозу.
Мать Табуки купила брату в подарок игрушечное пианино. С короткими ножками, сделанное из дерева, покрытого белым лаком. Брал уселся перед пианино и стал возиться с ним так же, как и с любой игрушкой. Но однажды Табуки заметил, что брат в самом деле давит на клавиши, и у него засосало под ложечкой. Казалось, тот нажимает на них как попало, но всего через мгновение зазвучало нечто похожее на музыку, что всегда лилась через дом. А вскоре действительно послышалась эта мелодия.
В ужасе прижимая к груди свою пухлую нотную тетрадь, Табуки слушал, как его младший брат наигрывает мотив – грубовато, но уверенно. Табуки понадобилось столько лет, чтобы это освоить, а брат – без знаний, без усилий – внезапно начал играть, как будто здесь не было ничего трудного.
Табуки пришел в отчаяние. Без сомнения, его брат был гением. Наверняка пройдет совсем немного времени, и он минует то, на чем Табуки застрял надолго.
Мама любит одаренных.
Должно быть, этого никто пока не заметил, но как поступит мама, когда узнает о его таланте? Мама наверняка будет счастлива, что ее сын – гений.
Табуки занимался все больше, играя как завороженный. Порой он часами сидел у рояля со своими единственными друзьями - птицами, подаренными матерью. Но его брат все равно должен был вскоре повзрослеть и проявить себя, и тогда Табуки уже не смог бы с ним сравняться.
- Кэйдзю, маму устраивает только первое место. Так что все остальные награды мы можем попросту сжечь, - она сообщала, а не спрашивала разрешения. Так мать хотела сказать, что только первое место чего-то стоит.
Пропали все его второстепенные сертификаты и награды, и для матери Табуки по большей части исчез смысл его существования.
Табуки очень переживал, а его брат оглядывался на него, радостно музицируя на своем игрушечном пианино. К тому времени комнату уже заполняла прекрасная мягкая мелодия.
Табуки ненавидел и презирал самого себя за неприязнь к брату, но ничего не мог с этим поделать. Его младший брат уже забрал у него всю материнскую любовь и всё внимание. И Табуки стал ненужным ребенком. Когда-нибудь его выбросят и сожгут, совсем как те второстепенные награды и сертификаты.
Табуки не оставалось ничего, кроме как упражняться.
Каждое утро он вставал рано и занимался, затем бежал в школу и запоминал мелодии во время уроков. Он прилагал много усилий, чтобы укрепить пальцевые мышцы. А после уроков бежал домой и снова занимался. Он поменьше ел и спал, чтобы играть на рояле, и часто засыпал над клавиатурой.
В конце концов Табуки снова занял первое место, как и надеялся.
- Молодец, Кэйдзю. Я вставлю это в рамку и повешу на стену, - мама восхищенно улыбнулась и погладила Табуки по голове.
Он был ужасно рад. Казалось, он по-прежнему нужен матери. Но Табуки вновь осознал, что очень скоро младший брат станет главным маминым любимцем. Раз ему пришлось приложить столько усилий, чтобы занять первое место, то брат наверняка опередит его в два счета.
Всё-таки младший брат Табуки был гением. Он родился с тем, чего не добьешься одними только стараниями.
Табуки не знал, что значит тихое чириканье его птиц. Пытаются ли они поддержать его или посмеяться над ним? Но он все равно любил их.
«Простите». Однажды это слово просто слетело с его губ, хотя птицы, конечно же, не ответили.
Табуки открыл рояль и положил левую руку на клавиши. И захлопнул крышку изо всех сил. У него просто не было другого выхода.
Если Табуки больше не будет музыкантом, мать наверняка запомнит его победителем. Неважно, каким прекрасным пианистом станет его брат, когда вырастет, но мама непременно будет утешать Табуки: «Если бы ты мог играть, то обязательно занял бы первое место». И окружит его любовью и заботой.
Когда крышка рояля ударила по пальцам, Табуки передернуло от боли. Пальцы левой руки покраснели и распухли. Они утратили прежнюю тонкую чувствительность, как будто онемели. Его сломанные пальцы оставались на месте, но ими уже нельзя будет играть на пианино, как прежде.
Табуки решил, что мать будет любить его вечно.
- Ничего страшного, Кэйдзю. Твой брат обязательно займет первое место в следующем конкурсе, - мама Табуки ласково ему улыбнулась. Его левая рука висела на перевязи, а мать прижимала к себе младшего брата. Тот уже начал играть на рояле, которым Табуки пользовался прежде.
Табуки остался в полном одиночестве.
____________________________________________________
Тень от алого каркаса здания разлилась по их телам и лицам. Стоя в поднимающемся лифте, Табуки потупил взгляд на свою левую руку. Он не мог управлять своими пальцами, как прежде, но в быту они ему не мешали. Пальцы Табуки…
- А куда мы едем? – Ринго переживала, не зная, что задумал Табуки. Здание было очень высоким. В общем-то, она знала только, что оно всё еще строится.
- Туда, где свершится наша судьба, - спокойно ответил Табуки.
Послышался щелчок, лифт вздрогнул и остановился.
На какой же мы высоте? Ринго стало еще тревожнее, когда она посмотрела на пол: перекрытие из стальных рам, голый бетон и никаких ограждений. Перепуганная Химари взглянула на Ринго.
- Эээ, Табуки-сан…
Ринго не успела договорить – Табуки втолкнул ее назад в лифт. Она выпустила рукав блузки Химари и пошатнулась.
- Химари-тян! – она быстро восстановила равновесие и протянула руку, но Табуки проворно схватил Химари, закрыл решетчатые двери лифта и запер их.
- Табуки-сан! Откройте! – Ринго вцепилась в дверь и потянула изо всех сил, но та не поддавалась. Клубок шерсти выкатился из сумки «Ёдзавая», которую уронила Химари. – Зачем?
- В жизни всё случается не просто так, - Табуки говорил мягко, как всегда, но его голос звучал глухо и безжизненно, а взгляд был тусклым. – Я не лгу. Смотри внимательно, Ринго-тян. Вот почему я живу и мщу семье Такакура.
Ринго лишилась дара речи. Она, Сёма и Камба Такакура на самом деле совершенно не знали этого человека, Кэйдзю Табуки. Табуки, который стоял перед ней, не имел ничего общего с ее знакомым. Но что, если это и был настоящий Кэйдзю Табуки?
Химари была чересчур напугана, чтобы сопротивляться. Ее губы дрожали. Она догадывалась, что наказать семью Такакура можно было только за то происшествие.
Ничего не поделать, их семью должны были преследовать злоба и ненависть. Химари всегда так думала, еще с тех пор, как рассталась с Хибари и Хикари. Она предчувствовала, что рано или поздно их накажут вот так. И если в этом было всё дело, если это была их неизбежная судьба, то она надеялась, что когда-нибудь пострадает вместо Сёмы и Камбы.
Дрожа, она молилась Богу, которого наверняка не было: пусть всё закончится здесь. Пожалуйста, накажи меня как следует, и пусть всему придет конец.
____________________________________________________
Здесь пахло металлом, и рядом было что-то вроде огромного вентилятора, который вращался и противно гудел. Табуки сидел среди ссутулившихся детей, которые обнимали себя за колени – в такой же позе, возле клетки со своими птицами.
- Что это за место? Здесь столько детей вроде меня…
Насколько он мог видеть, все дети казались усталыми и покорно сидели, стараясь занимать как можно меньше пространства.
- Не знаешь? Это Детская жаровня, - ответил кто-то, на вид ровесник Табуки.
- Детская жаровня?
Когда он очнулся, то оказался здесь. Когда он открыл глаза, то уже сидел на этом самом месте, но он не помнил, как сюда попал.
- Ага. Сюда выбрасывают ненужных детей. Мы останемся здесь навсегда, и нас превратят в призраков, а потом и вовсе сотрут с лица земли.
Табуки сразу всё понял. Судьбой было предназначено, чтобы мать Табуки отвергла его. Она думала только о том, что он окажется лишним едоком. Вот почему он попал сюда, вот почему превратится в призрака и исчезнет.
- Простите, - шепнул Табуки птицам. Чтобы хоть они могли улететь, он потянул за дверцу клетки, но ту заклинило намертво, и она не поддавалась. – Не открывается…
Тогда-то всё и произошло. В этом сумрачном месте, где потолок нельзя было отличить от стены, появилась девочка, которая обратилась к Табуки:
- Давай вернемся!
Он узнал ее в лицо. Это была его одноклассница Момока. Она сразу же нашла его в толпе детей и взглянула ему прямо в глаза. Момока смотрела серьезно и упрямо из-под своей неровно выстриженной челки.
- Прямо сейчас! – Момока решительно подошла к сидевшему на полу Табуки и протянула ему руку.
- Куда мы пойдем? У меня больше нет дома, чтобы вернуться, - равнодушно сказал Табуки.
- Вернемся к тем, кому ты нужен.
- Я никому не нужен, - собственный голос, полный самоуничижения, казался ему омерзительным. Но он не мог произнести это по-другому.
- Нужен. Ты нужен мне, - сказав это, Момока отвела взгляд.
Табуки поднял глаза и взглянул на выражение лица Момоки. «Лжет, наверное», - подумал он.
- Каждый день после занятий ты играешь на пианино в кабинете музыки, правда ведь? Должно быть, ты не знаешь, что я всегда тебя слушаю.
- Зачем? Да и теперь ты тоже обо мне забудешь. Я же больше не могу играть на пианино, - зло сказал Табуки, показывая ей свою перебинтованную левую руку.
- Мне всё равно. Потому что я слышала твою душу, - печально нахмурившись, Момока покачала головой.
Великодушные слова Момоки поразили Табуки, но он снова обхватил колени руками.
- Когда ты играл, я видела, как из окна кабинета музыка сияющим потоком льется в коридор и сад. Это было так красиво, - Момока ласково улыбнулась. – Казалось, что тебе очень весело.
- Хватит уже. Ты похожа на дурочку, - Табуки заметил, что Момока слегка обиделась, но он остался равнодушным и продолжил. – Да что ты понимаешь? Всё бессмысленно, если ты не идеален. Если не можешь победить. Если не можешь быть первым, всё бессмысленно. Если ты не гений…
Момока не находила, что ответить Табуки, который почти бессвязно бормотал это снова и снова.
- Ну что, ребятки! Готовы? Сейчас мы превратим вас в призраков! – внезапно произнес громкий жизнерадостный голос, раздавшийся непонятно откуда.
Появились взрослые, одетые в яркие синие и розовые комбинезоны с длинными рукавами и шапки того же цвета. Шапки скрывали их глаза, так что видно было только нижнюю половину лица. Но даже их рты были растянуты в гадких ухмылках.
- Не бойтесь! Вы просто закончите так, что вас никто друг от друга не отличит! Вам просто никогда ничего не добиться! – крикнули они, приложив ладони к губам.
Все, и Табуки тоже, спокойно повернулись к ним. Никто из детей не поднял шум и не попытался сбежать.
- Нет, - тихо сказала Момока.
Когда Табуки услышал ее голос, пол уже начал двигаться. И в конце был резкий обрыв. Всё выглядело так, будто их перемещают на конвейерной ленте.
- Ай!
Когда дети достигали края, они сразу же падали вниз. Слышался треск, и можно было увидеть языки огня, которые, наверное, и сжигали детей за краем обрыва.
Сплошной ужас. «Но всё уже кончено», - подумал он. У Табуки не было сил, чтобы кричать и просить маму спасти его, и даже если бы он умолял, она всё равно не стала бы. «Если я сгорю и превращусь в призрака, я буду свободен».
Потрескивание огня и горячий ветер становились всё ближе.
Безучастно сидя на конвейерном полу, Табуки взглянул на клетку у своих ног. Он подобрал ее и бесшумно свалился с края обрыва.
Ни слова ни говоря, Момока схватила Табуки за левое запястье. Табуки удивленно поднял взгляд на Момоку, которая отчаянно протягивала свою правую руку с конвейерного пола.
Табуки висел над обрывом, зачем-то крепко держа клетку правой рукой. Взглянув вниз, он увидел, что всё объяло пламя, и его ногам было горячо. Рядом с ними падали другие дети, которые немедленно сгорали и исчезали. От них ничего не оставалось, они превращались в призраков.
- Не бросай меня, - кое-как выговорила Момока.
- Пусти. Я стану призраком и буду свободен… - Табуки хотел выкрикнуть это, но от жары было трудно дышать и он не мог говорить громко.
- Нет! Если ты не будешь Табуки-куном!.. – простонала Момока охрипшим голосом.
- Но почему? Я..
Не нужен.
- Но я люблю тебя!
Ее слова прозвучали нежнее и спокойнее всех мелодий, что доводилось слышать Табуки.
- Так что не становись призраком, возвращайся ко мне! - Момока улыбнулась, прищурившись из-за искр.
- Я тебе не верю.
Мама сказала, что любит одаренных. Она сказала это, гладя Табуки по голове. И она же его отвергла. Никто никогда не будет любить его, он никогда не будет нужен.
Момоке не хватало сил, чтобы вытащить его. Пламя становилось всё ближе к телу Табуки, его рука выскальзывала из руки Момоки, и вот уже она держала его только за перевязанную ладонь.
- Табуки-кун!
Если она схватится за бинты, те могут развязаться и слететь. Момока вытянулась, как только могла, и вложила всю свою силу в руку.
- Лааадненько! Давай-ка подсократим тебе жизнь!
Внезапно к ним наклонился взрослый в комбинезоне, державший паяльную лампу.
- Не надо! – Табуки невольно зажмурился.
Момока вскрикнула. Пара искр упала на левую руку Табуки.
- Отпусти меня! Быстро! – крикнул Табуки, залившись слезами. От жары у него пересохло горло, и говорить было больно. Ноги и руки уже совершенно онемели, и он почти не мог удержать птичью клетку.
- Нет! Ни за что не отпущу!
Услышав голос Момоки, он приоткрыл глаза. На тыльной стороне ее запястья остался багровый ожог; кожа шелушилась, и оттуда сочилась кровь.
- Но твоя рука!.. Отпусти уже!
Заметив, что Момока не разжимает руки, взрослый в комбинезоне снова поднес к ней лампу.
- Пусти!
Даже крича от боли, Момока не выпускала его руки. Задержав дыхание, покрываясь потом, она переносила боль от пламени. Тонкая рука Момоки все еще соединяла ее и Табуки. И между неровными вдохами и выдохами она тихо сказала: «Нет».
Решимость Момоки заставила взрослого приподнять голову и повернуть переключатель на лампе. Он пытался усилить пламя. Табуки испугался, что израненную руку Момоки снова обожгут.
Может быть, Момока и не лгала. Но для Табуки всё уже было кончено.
- Ничего, просто отпусти мою руку. Мне больше незачем жить!
- Тогда живи ради меня! – ее голос, громкий и звонкий, эхом раздался по Детской жаровне.
Табуки удивленно распахнул глаза и взглянул на свои пальцы в обгоревших бинтах, почти выскользнувшие из руки Момоки.
«Я падаю». Как только он подумал об этом, дверца клетки открылась, и птицы пролетели мимо него – выше, выше и дальше.
Он обрадовался тому, что птицы улетели прочь. Наверное, клетка слегка расплавилась в огне, и дверца ослабла. На мгновение Табуки подумал: «Здорово, что я встретил Момоку перед тем, как стать призраком».
- Табуки-кун…
Табуки медленно открыл глаза, услышав ласковый голос Момоки. Белые облака плыли по нежно-голубому небу, которое выглядело совсем как рисунок акварелью. Сев и оглянувшись вокруг, он едва разглядел клубы черного дыма, поднимавшиеся из печей далекого здания Детской жаровни.
Табуки сидел на сырой земле, и множество крохотных цветов росло вокруг, до самого горизонта. Легкий ветер беззвучно шевелил и цветы, и его волосы.
- Почему жаровня так дале…
- Ну же, давай вместе вернемся домой.
Табуки ничего не понимал, а Момока снова протянула ему руку. На ней не было ни следа крови или ожогов, но пальцы чуть дрожали.
- Ты…
Почему ты так старалась мне помочь? У тебя не болит рука? Как ты оказалась в Детской жаровне и как спасла меня? Ты и в самом деле меня любишь?
Табуки хотел задать ей слишком много вопросов, так что он прикусил язык.
- Теперь мы друг другу подходим. Я уверена, что это судьба, - Момока глядела на него. Ее лицо казалось светлым, глаза – большими, и она улыбалась так, словно была очень счастлива.
Табуки чувствовал, что сейчас ее ни о чем не нужно спрашивать. Ее лицо и слова были такими ясными, искренними и откровенными.
Табуки осторожно вложил свои руки в руки Момоки и поднялся.
Ветер запутался в волосах Момоки, доходивших до плеч, и они словно бы зашелестели.
____________________________________________________
Табуки поставил Химари на пол, схватил ее за руку и притянул к себе.
- Но почему, Табуки-сан? Вы же сказали, что теракт остался в прошлом, что вы ничего не имеете против Сёмы-куна и остальных?! – выкрикнула Ринго, рванув дверь так, чтобы та загремела. – Откройте эту дверь!
Табуки не обратил на Ринго внимания и зашагал, волоча за собой Химари. Дул сильный ветер, развевавший длинные волосы Химари, поскольку вместо стен, который могли бы стать ему преградой, здесь были только стальные рамы.
- Химари-тян!
Дыша бесшумно, Химари обернулась, чтобы украдкой взглянуть на Ринго. Ее поразило, что та произнесла слово «теракт».
Как давно Ринго было известно, что их родителей обвинили в организации теракта? И если она об этом знала, для чего тогда сблизилась с Химари и Сёмой? Камба и Сёма наверняка были в курсе, что Ринго знает о смертном грехе семьи Такакура.
- Табуки-сан, стойте! Какой смысл в мести? – крикнула Ринго из-за двери.
Табуки остановился на полпути.
- Смысл существует. Возможно, это было мне суждено.
- Что вы собрались делать с Химари-тян?
- Ты увидишь оттуда. Это твоя судьба.
Табуки неторопливо окинул взглядом темнеющий пейзаж.
Здание проектировали в форме буквы С, и в центре находился полосатый красно-белый башенный кран, с которым работали на стройке. Со стрелы свисал трос, к которому была прикреплена прямоугольная платформа, сделанная из одних только алых брусьев и напоминавшая птичью клетку; Табуки собирался воспользоваться ею. Сильный ветер подул вновь, и платформа неустойчиво покачнулась.
Табуки втолкнул Химари на платформу и накрепко запер дверь. Затем он воспользовался пультом управления и поднял платформу гораздо выше. Уже никто не сможет добраться до Химари.
Химари не представляла, что может случиться дальше, и просто смотрела на Табуки. Ее губы запеклись, а длинные волосы падали на глаза.
Табуки взглянул на Химари, в ошеломлении стоявшую на платформе, достал свой мобильный и поднес его к уху.
- Камба Такакура, я полагаю? Это немного неожиданно, но я похитил твою младшую сестру. Если хочешь получить ее обратно в целости и сохранности, приведи ко мне своего отца, Кэндзана Такакуру.
Химари хотела сказать, чтобы он не впутывал в это ни ее братьев, ни – в особенности – Ринго. Но она была перепугана, ее горло словно сжималось, и она не могла издать ни звука. Химари утешало только то, что Номер Три, неосторожно последовавшая за ней, сидела у ее ног.
- Я пришлю тебе карту. Наверное, тебе лучше поторопиться. Прошло целых шестнадцать лет. Я страшно устал ждать, - он сбросил вызов, не дожидаясь ответа, и тихо вздохнул. Ожидание и правда его утомило. Он скрыл свое стремление к мести даже от Юри Токикаго, и всё время улыбался и прикидывался дурачком, изображая учителя. Но он не забывал ни на мгновение.
То, что он почувствовал, когда впервые встретил Сёму и Камбу как учитель... Наконец-то ему в руки свалилась возможность отмерить им наказание – он, наставник, наткнулся на них, жизнерадостно улыбаясь. В конце концов, люди могут улыбаться всем и быть с ними приветливыми.
- Табуки-сан!
- Да? – Табуки наконец услышал крики Ринго и спокойно отозвался.
- Их отец пропал без вести, так?
- Так и есть, - Табуки подумал, что она задала бестолковый вопрос.
- Но тогда они не смогут его привести?
- Знать не знаю.
- А если Камба-кун и правда приведет своего отца, что вы будете делать? – Ринго немедленно пришел в голову ответ, который она совершенно не хотела услышать. Но его ответ был крайне туманным.
- Я хочу убедиться кое в чем. Почему Момока хотела, чтобы я жил…
Почему Момока тогда спасла его из Детской жаровни и отчего оставила в совершенном одиночестве… Наверняка во всем этом был некий смысл помимо наказания для семьи Такакура.
Если в этом мире вообще был хоть какой-нибудь смысл.
Химари, будто маленькая птичка, села на железный пол платформы, разглядывая его шероховатый рисунок. «О чем я должна подумать? Как думать, что будет дальше? Не представляю». Конечно, Химари не знала, где ее отец. Она даже не знала, жив ли он. И считала, что Сёма и Камба тоже не догадываются, где он может быть.
Она попыталась немного пошевелить пальцами ног, озябшими в сапогах. Но на самом деле она не чувствовала, будто сидит тут, качаясь вместе с платформой. Химари отбросила прядь волос с лица. Казалось, они находятся здесь уже несколько дней.
Поход в магазин для рукоделия с Ринго и лежание в больничной постели незадолго до этого выглядели давним, давним сном.
Номер Три прильнула к Химари.
- Ты не замерзла? – негромко спросила Химари, гладя ее по голове.
Небо уже почернело. Вдалеке включили подсветку Токийской телебашни и многих других зданий.
Неужели Табуки изначально собирался «отмерить наказание» семье Такакура? Ринго осмотрела весь лифт, но похоже, что изнутри его никак нельзя было открыть. Щели между брусьями потолка были шире, и она подумала, что могла бы туда проскользнуть. Но сколько бы она ни пыталась, ей не удалось до них дотянуться.
Табуки сказал, что не ожидал оказаться классным руководителем Сёмы и Камбы. Лгал ли он? Неужели он подобрался к ним как учитель? Или Табуки решил, что их встреча должна быть знамением – если так, судьба в самом деле жестока.
Табуки стоял прямо, не дрожа и не изменяясь в лице, несмотря на ветер. Он едва заметил, что вокруг похолодало. Должно было похолодать. Табуки вспомнил их с Юри огромную гостиную. Если подумать, в той комнате действительно было зябко.
Табуки чуть повернул голову, услышав, как лязгают ступеньки пожарной лестницы, по которой кто-то бежит. Ринго, сидевшая в лифте совсем рядом с лестницей, невольно встала.
- Камба-кун! – воскликнула она.
- Химари! – сдавленно крикнул Камба, пытаясь перевести дыхание. Его легкие горели. Номер Один вкатился вслед за ним, выбившись из сил и пару минут оставаясь неподвижным.
- Она там! – Ринго указала на платформу, висевшую под краном. И сразу поняла, что у нее дрожат руки.
- Кан-тян, - тихо сказала побледневшая Химари с платформы. Она встала, держась за стенки. Движения Химари сильно раскачали платформу.
- Стой, не шевелись! – тут же крикнул Камба и бросился к платформе.
- А, так ты пришел.
Он обернулся на звук знакомого голоса и увидел Табуки, стоявшего в тени крана.
- Почему ты…
Что бы там ни было, он никому не позволит безнаказанно причинить Химари зло. Но зачем Кэйдзю Табуки так поступать? Камба скривился, когда услышал по телефону слова «шестнадцать лет».
- Где Кэндзан Такакура? – спросил Табуки всё тем же мягким и отчасти дурацким тоном, что и всегда.
- Его здесь нет. И я не знаю, где он, - спина и руки Камбы вспотели не только от бега. Он чувствовал, как пот мгновенно высыхает, а тепло уходит из его тела.
- Ясно, - негромко ответил Табуки, бросив взгляд на пульт в своей правой руке и неглубоко вздохнув. А затем он нажал на кнопку. И один из тросов, поддерживающих платформу с Химари, лопнул.
- Ааа!
Химари закричала. Платформа нырнула вниз, потеряв равновесие.
- Химари! – Камба рванулся к платформе, но дотянуться до нее он никак не мог.
Другие тросы натянулись, остановив падение.
- Ты не должен лгать, - сообщил Табуки безо всякого выражения.
- Я действительно не знаю, где мой отец! Как я могу сказать тебе то, чего не знаю?!
Табуки дышал спокойно и не повышал голоса, глядя на Камбу, который смотрел на него в ответ.
- Табуки-сан, хватит! Я позвоню в полицию! – Ринго показала ему мобильный. У нее не было другого выхода. Она никого не могла защитить.
- Мне, в общем-то, всё равно, а вот что насчет него? – шепнул Табуки, полуобернувшись к Ринго.
- Не надо, не звони в полицию, - Камба слегка отвел взгляд.
Ринго перестала набирать номер. Она не знала, почему, но в то же время понимала, что неожиданно всерьез доверяет Камбе. У него наверняка есть свои причины.
- Видишь? Не только у меня будут неприятности, если ты вызовешь полицию, - губы Табуки изогнулись в довольной усмешке. – Камба Такакура. Мне известна твоя тайна. Я знаю, откуда ты берешь деньги, чтобы спасти свою сестру.
Камба не сказал ни слова, переводя дыхание.
Вместо того, чтобы вызвать полицию, Ринго немедленно позвонила Сёме. Он должен был знать. Пусть даже только сейчас. Она молилась, чтобы он поднял трубку. Ринго медленно поднесла телефон к уху, но услышала только сообщение на автоответчике. «Дурак», - подумала она, попытавшись снова.
Прямо сейчас я буду звонить столько, сколько нужно. Сто раз, да хоть сто тысяч.
После нескольких звонков Сёма поднял трубку, ответив мрачным «Что?».
- Сёма-кун! – Ринго всего-то услышала его голос, но ей захотелось плакать.
Табуки достал из заднего кармана пачку фотографий и бросил их к ногам Камбы. На них были запечатлены встречи Камбы с людьми, одетыми в черные костюмы, на станциях метро и в поездах.
- Ты связан с остатками той организации. И разве не твой отец управляет ими?
Камба ничуть не смутился и отшвырнул фотографии ногой. Все они упали на нижние этажи.
- О чем могут говорить такие снимки? Ты что-то неправильно понял.
Табуки молча посмотрел на Камбу. Затем он просто сказал: «Ясно», - и нажал на кнопку пульта , который держал в руках.
Второй трос лопнул с громким звуком.
Платформа резко дернулась, Химари беззвучно вскрикнула и распласталась по полу.
- Химари! – Камба взглянул на платформу. – Зачем тебе встречаться с нашим отцом? – рявкнул он.
- Чтобы наказать его, разумеется. Он должен заплатить за то, что совершил преступление и ограбил меня, - ровно ответил Табуки.
- Что он у тебя украл?
- Твои родители убили ту, кого я любил больше всех на свете.
Камба снова вспомнил то, что Табуки сказал по телефону. Он ждал шестнадцать лет. Всё-таки Табуки был связан с тем происшествием.
- Момока была совершенно особенной. Пока она была здесь, многих печалей и несчастий в этом мире можно было избежать. Момока была моей… Нет. Она должна была стать спасительницей всего мира, - произнес Табуки на одном дыхании и нервно улыбнулся.
Кого волнует судьба человечества? Табуки просто хотел всегда быть рядом с Момокой. Он хотел видеть Момоку. Слышать ее. Хотел, чтобы она спасала его одного. Так что он рассмешил самого себя, заговорив о «печалях и несчастьях этого мира».
Табуки была нужна Момока. И ее у него забрали. Вот единственная причина.
- Что за…
Под Момокой он имел в виду сестру Ринго, так ведь? Но Камба не понимал, почему тот говорит, что она была спасительницей мира и что печалей и несчастий можно было бы избежать, будь она здесь.
- Теракт, который совершил твой отец, был одним из несчастий. Момока пыталась его предотвратить.
Сестра Ринго Огиномэ пыталась предотвратить теракт. Образ Момоки, которой он совсем не знал, сбивал Камбу с толку. Да кем вообще была эта девчонка?
- Но она не смогла спасти всех. И потом Момока исчезла, а я остался один.
- Исчезла?
Не умерла, но исчезла. Наверняка он не просто так употребил это слово.
- Пожалуйста, поспеши! – умоляла Ринго Сёму на другом конце линии.
- Хорошо!
Перед тем, как бросить трубку, Сёма спросил у Ринго, где находится стройка, и побежал – к ней, Камбе и Химари.
Ринго отвела взгляд от ненадежно провисших тросов и обняла саму себя, продрогшую насквозь.
- Так на чем мы остановились?
Следующий трос лопнул с громким щелчком, платформа еще сильнее накренилась и соскользнула вниз. Теперь жизнь Химари висела на тонком волоске.
- Всё еще не хочешь позвонить отцу? – с открытой площадки Табуки взглянул на первую вечернюю звезду в темном небе.
- Пожалуйста, хватит уже! - Камбе больше ничего не оставалось, потому он упал на колени и принялся умолять Табуки.
- Где же твоя самоуверенность?
- Я в самом деле не знаю, где мой отец. Не знаю! Если б я знал… - Камба прикусил язык. Что бы он делал, если бы знал? Привел ли бы он отца?
- Ты так дорожишь своей младшей сестрой? – вполне доброжелательно спросил Табуки.
- Конечно, дорожу!
- Ясно. Тогда, наверное, я просто накажу вас. Семья заплатит за отцовские беззакония.
Как же Табуки собирается назначить свое наказание? Услышав тяжелое дыхание Сёмы, бежавшего к ним, Ринго вцепилась в дверь лифта, едва не теряя сознание.
Лицо Камбы помертвело, и он слегка опустил взгляд, упорно ожидая следующей реплики Табуки.
____________________________________________________
Upd. (8/11) ФиналКамба потянулся к одному из толстых тросов, свисавших со стенки платформы, где находилась Химари. Похоже, тот был сделан из множества тонких металлических нитей, скрученных в жгут. Затем Камба взглянул на кран. Там было два блока, затупившихся и чуть поржавевших, блестевших в лунном свете.
- Не надо, Кан-тян, - тихо возразила Химари со слезами на глазах.
План Табуки был очень простым и жестоким: он собирался порвать оставшийся трос. Тогда платформа с Химари немедленно упала бы. Камба должен был дотянуться до троса. Если бы он мог схватить его по другую сторону блока и вытянуть…
- Химари, держись крепче, - с улыбкой сказал Камба, взглянув на нее. Он обошел башенный кран, взялся за трос, прикрепленный к платформе, и зажал его в ладонях.
- Камба-кун!
- Всё кончено, - лицо Табуки отнюдь не дрогнуло, когда он нажал на кнопку, чтобы разорвать последний трос.
Металлические жгуты сразу же треснули, блоки быстро завращались, и платформа полетела вниз. Не выпуская троса, Камба пронзительно вскрикнул, когда его подбросило в воздух. Пингвин №1 вцепился в спину Камбы, взлетев вместе с ним. Жгут, до того лежавший свернутым на земле, проскользнул между ладонями Камбы.
- Кан-тян! – всхлипнула Химари, глядя на беспомощно повисшего Камбу, который лишь слегка замедлил ее падение. На страшно накренившейся платформе Номер Три отчаянно прижималась к Химари.
Блок по-прежнему вращался, и вес тела Камбы почти не мог этому помешать. Камба крепко обхватил трос обеими ладонями и медленно потянул его на себя. Если так будет продолжаться, его руки затянет в блок.
Камба вцепился в жгут и поднял ноги, упершись ими в кран. Скользившая вниз платформа замерла с громким скрипом. Кровь сочилась из ладоней Камбы, текла по рукам и капала на щеки. Он понимал, что не выдержит веса платформы и натяжения троса, даже приложив все свои силы.
- Больно, правда? Я всё прекрасно понимаю. Как-никак, любовь – это страдание, - Табуки ссутулил плечи, наблюдая за тем, как Камба извивается.
Камба не мог сказать ни слова. Он терпел и терпел, но боль от натяжения только усиливалась, и если бы он не напрягал руки и ноги, то немедленно соскользнул бы.
- Ну и что ты будешь делать? Если продолжишь в том же духе, останешься без рук.
- Да что ты знаешь! – крикнул Камба вместо того, чтобы вопить от боли, и зажмурился.
- Ты ничем не обязан своей семье. Так что разожми руки и будь свободен. Откажись от сестры. Как моя мать отказалась от меня.
- Нет! Ни за что не разожму!
«Я не твоя мать», – подумал Камба. Ему никогда и в голову не пришло бы отказаться от Химари.
Упорство Камбы на мгновение воскресило для Табуки старое воспоминание. То, как Момока ни за что на свете не хотела выпустить его руку.
- Табуки-сан, остановитесь наконец! Не надо мстить!
Табуки медленно обернулся на звук голоса Ринго; она говорила совсем как Момока. Он усмехнулся так, словно на самом деле ему хотелось плакать.
- Наверное, сейчас я невыносимо омерзителен.
Ринго стало очень грустно, когда она увидела его лицо.
- Момока через столькое прошла, чтобы спасти меня, но смотри, до чего я опустился. Я потерял Момоку и утратил смысл жизни. Сейчас я стою здесь, и я не тот, кого Момока любила. Я сгнил изнутри. Я чудовище, - он безжизненно уронил руки, и пульт упал наземь.
Табуки казался Ринго ужасно несчастным чудовищем. Как бы поступила Момока? Если бы теперь у Ринго был дневник, там могла бы найтись какая-нибудь подсказка. Но Ринго не была Момокой. И она не могла ни помочь Табуки, ни исцелить его ожесточившееся сердце. Как не могла спасти Камбу и Химари.
Камба закричал благим матом.
- Кан-тян! – воскликнула Химари, прижавшись к стенке платформы.
- Не… бойся… - Камба храбрился, но трос понемногу выскальзывал у него из рук.
- Пожалуйста, хватит! Пусти!
- Черта с два!
Табуки равнодушно перевел взгляд на Камбу.
- Всё в порядке. Кан-тян, всё в порядке. Уже не стоит так для меня стараться, - вдруг громко произнесла Химари. – Ты и без того сделал больше, чем нужно.
- Химари… - когда Камба взглянул на ее лицо, она показалась ему пугающе взрослой и рассудительной. Химари слабо улыбнулась, бледная и прекрасная, как всегда.
- Я уже знаю. Моя болезнь неизлечима, верно? Я понимаю, что долго не проживу.
- Да о чем ты? Ты поправишься! Я тебе помогу!
Химари мягко покачала головой.
- Всё хорошо. Я прожила счастливую жизнь, - она решительно взглянула на Номер Три и шепнула: «Прости». Она собиралась броситься вниз с платформы.
- Стой!
Химари взглянула в лицо Табуки своими большими глазами.
- Табуки-сан, я понесу наказание вместо папы. Так что, пожалуйста, простите Кан-тяна и Сё-тяна.
Табуки чуть приподнял брови, не сказав ни слова.
- Нет! Стой!
- Спасибо, Кан-тян. Но я хочу, чтобы теперь ты жил ради себя, Кан-тян, - с улыбкой сказала Химари.
Ей нужно было поскорее придумать, что передать Сё-тяну. Если она не поторопится, блок затянет и переломает руки Кан-тяна.
- Нет, ты… - Камба взглянул на упрямое, непреклонное личико Химари и лишился слов. – Нет. Нет!
- Пожалуйста, будь добрее к Сё-тяну, - Химари начала карабкаться через стенку платформы, хотя при таком наклоне та оказалась выше ее роста.
- Стой! – громкий крик Камбы эхом раздался по зданию. – Я хочу жить ради тебя!
«Я всё сделаю, чтобы Химари могла жить дальше. Плевать, если мне оторвет руки. Клянусь, я никогда больше не поругаюсь с Сёмой. Я ни за что не прощу Кэйдзю Табуки и раздобуду для нас сколько угодно денег». И если придется, Камба был не против отдать ради этого жизнь.
Камба вцепился в трос, обхватил его коленями и кое-как удерживался на ногах, хоть они и дрожали. Всё онемело, и он почти уже не чувствовал боли.
____________________________________________________
Услышав оглушительный треск, я поднял взгляд и увидел, как что-то большое и красное падает на площадку сбоку от лестницы, по которой я бежал.
Оно провалилось сквозь стальной каркас и с диким грохотом ударилось о землю, подняв облако пыли.
Я поморщился и вновь понесся по ступенькам. Я почти добрался до верха.
- Химари! Камба! – выбежав на крышу, я едва не столкнулся с Огиномэ, которая стояла совсем рядом с лестницей. – Огиномэ…
- Почему вы их спасли? – всхлипывая, спросила Огиномэ.
- Ринго-тян, не стань такой, как я.
Я обернулся на голос и увидел, как закрылись двери лифта, в котором стоял Кэйдзю Табуки, на вид страшно утомленный.
- Табуки-сан! – Ринго потрясенно взглянула на спускавшийся лифт.
- Сёма, ты опоздал, – Камба окликнул меня жутко охрипшим голосом.
- Камба!
Шатаясь, он брел ко мне, удерживая на окровавленных руках потерявшую сознание Химари.
- Эта кровь… - я вздрогнул, ведь блузка Химари была перепачкана алым.
- Наказание понес я. Успокойся, - не выпуская Химари, Камба подошел ко мне и сел на пол.
- Наказание…
Неужели Табуки что-то сделал с руками Камбы? Я спешно наклонился над Химари и Камбой и осмотрел его дрожащие, залитые кровью руки.
- Ну у тебя и видок! – заметил Камба, криво усмехнувшись.
- Но… Да что вообще произошло?
- Сперва позвони в больницу. Живее. Химари нужно… принять… лекарство… - Камбы хватило на то, чтобы это произнести, а затем он перевел дыхание и немедленно свалился в обморок.
- Камба! – я успел подхватить его.
Взглянув пристальнее, я увидел, что Химари пропотела насквозь, но вроде бы не пострадала. Однако оба они были измучены, покрыты потом и засохшей кровью, а когда я встряхивал и звал их, они не приходили в себя.
Пингвины №1 и №3 подковыляли поближе, столкнулись друг с другом и стали в ошеломлении.
- Как это могло произойти?! – воскликнул я, ни к кому не обращаясь. У меня свело живот. – Я не просил о многом. Я только хотел, чтобы всё стало как прежде…
Не в силах больше сдерживаться, я расплакался, а Огиномэ обняла мою спину. Она была теплой, и я ощущал, как ее слезы пропитывают мою одежду. Я чувствовал ее запах.
- Я не такая, как он. Я бы никогда вас не возненавидела!
Тепло горячих рук, обхвативших меня со спины, немного согрело мне сердце.
- Я думаю, что радости и несчастья случаются не просто так. Если это судьба, то в них непременно должен быть смысл. Я смирилась с этим и обрела новые силы. Поэтому…
Хоть я и отверг ее так резко, Огиномэ всё равно сказала мне:
- Поэтому не плачь.
Я тоже должен быть сильнее. Каким бы несправедливым всё ни казалось - раз это наша судьба, я обязан принять ее и стать сильнее. Я вытер слезы рукавом и перестал лгать себе. Я больше никогда не буду убегать - ни от судьбы, ни от Огиномэ.
____________________________________________________
Свет фонаря упал на Табуки, вышедшего из лифта. Он улыбнулся Юри, которая дожидалась его.
- А, это ты, - Юри встряхнула волосами. Рукав ее блузки был оторван, и в левой руке она держала половину дневника.
- В чем дело? Я потрудился тебя пригласить, а ты пропустила такое интересное зрелище, - Табуки приподнял брови.
- Ты использовал меня? – Юри вперила взгляд в Табуки.
- Это было удобно, - сухо ответил Табуки. Но он выбился из сил и уже был не в состоянии думать.
- Я и вообразить не могла, что ты на такое способен, - Юри взмахнула длинными ресницами.
- Кто бы говорил. Что ты собиралась делать, встретившись с этими двумя?
Наверняка она планировала нечто вроде того, чем он сам только что занимался.
Юри молча нахмурилась и закусила губу.
- Должно быть, мы и вправду не были настоящей семьей. Мы просто использовали друг друга.
Как только Табуки договорил, Юри отвесила ему пощечину.
- Мы как будто в самом деле обсуждаем развод, - сказал Табуки, поправляя очки. Затем он снял с левой руки кольцо и положил на ладонь Юри, которой она только что его ударила.
- Прощай.
Табуки удалялся прочь, и Юри не могла ни попрощаться с ним, ни побежать следом, ни попытаться его удержать.
Масако, наблюдавшая за ними из тени ближайшего здания, отбросила назад свои взлохмаченные локоны, переплела руки в замок (на ее жакете не хватало пуговиц) и вздохнула.
- Ну и ну. Я должна поскорее их сокрушить.
Она незаметно опустила правую руку в карман и убедилась, что ее половина дневника по-прежнему была на месте.
- Камба, я не могу оставить тебя в этом доме ни секундой дольше, - Масако сузила глаза, вглядываясь в здание, откуда только что вышел Табуки. – Дождись меня.
____________________________________________________
Перевод с японского на английский - Good Haro.
Английский текст: pingroup.glittering-crux.net/Vol_2_Nine
К сожалению, ни этот перевод, ни английский не были вычитаны. Если вы заметите ошибки или опечатки, пожалуйста, укажите на них в комментариях.
читать дальше____________________________________________________
Мать Кэйдзю Табуки любила фортепиано. Поэтому она вышла замуж за пианиста – его отца. Но вскоре после того, как Табуки появился на свет, его родители расстались.
- Он был никчемным. Бездарным. Кэйдзю, только ты никогда не подведешь маму, да?
Сразу после развода мать Табуки часто разговаривала с ним подобным образом. И трепала мальчика по голове, словно бы приглаживая его мягкие, нежные волосы. Табуки неизменно кивал.
Однажды мать Табуки подарила ему новых друзей. Это были хорошенькие птички. Мать рассуждала так: другие дети помешают ему заниматься музыкой, а птицы подойдут как нельзя лучше. Табуки не видел здесь ничего странного и не возражал.
Круглая клетка с птицами висела на подставке возле рояля, на котором Табуки занимался. Мальчик открывал тяжелую крышку и стучал по клавишам, извлекая звук. Ему не хватало роста, чтобы дотянуться до педалей, и он просто радовался звукам, которые пронизывали его, когда он нажимал на клавиши.
Птички всегда были рядом, когда Табуки играл.
«Кэйдзю, мама любит одаренных». Когда Табуки старательно музицировал, мать всегда подходила поближе и ласково его обнимала. К тому времени он уж мог достать ногами до педалей и научился нотной грамоте. Он принимал участие во многих конкурсах и ежедневно подолгу занимался на пианино. Из-за того, что он слишком часто читал ноты, его зрение ухудшилось, и в конце концов ему пришлось носить очки. Но такие мелочи не очень-то его волновали.
Разнообразные награды были расставлены на полках, и множество обрамленных сертификатов украшало собой стены.
Вскоре мать Табуки вновь вышла замуж – за композитора, подающего большие надежды. Мальчик немного стеснялся своей новой фамилии – «Табуки» - и нового отца, но мать была в страшном восторге от того, что они начали жить вместе, втроем. Она обернулась к Табуки и с радостной улыбкой сказала: «Отец даст тебе столько знаний о музыке!» На этот раз его отец отлично разбирался в музыке и был хорошим человеком.
Со временем в семействе Табуки появился второй сын.
Когда тот родился, Табуки радушно принял его и даже познакомил со своими птицами. Когда он прикасался к пухлым ручонкам и ласково гладил головку, покрытую тонкими волосами, то радовался, что обрел младшего брата. У Табуки не было друзей среди людей, так что брат должен был стать его любимым другом после птиц.
Пока отчим Табуки музицировал, а сам он играл на рояле, младший брат бездельничал целыми днями – ел, плакал и забавлялся. Дом Табуки казался счастливым, полным музыки и веселья. Но прошло не так много времени, и брат, который должен был стать ему близким другом, превратился в угрозу.
Мать Табуки купила брату в подарок игрушечное пианино. С короткими ножками, сделанное из дерева, покрытого белым лаком. Брал уселся перед пианино и стал возиться с ним так же, как и с любой игрушкой. Но однажды Табуки заметил, что брат в самом деле давит на клавиши, и у него засосало под ложечкой. Казалось, тот нажимает на них как попало, но всего через мгновение зазвучало нечто похожее на музыку, что всегда лилась через дом. А вскоре действительно послышалась эта мелодия.
В ужасе прижимая к груди свою пухлую нотную тетрадь, Табуки слушал, как его младший брат наигрывает мотив – грубовато, но уверенно. Табуки понадобилось столько лет, чтобы это освоить, а брат – без знаний, без усилий – внезапно начал играть, как будто здесь не было ничего трудного.
Табуки пришел в отчаяние. Без сомнения, его брат был гением. Наверняка пройдет совсем немного времени, и он минует то, на чем Табуки застрял надолго.
Мама любит одаренных.
Должно быть, этого никто пока не заметил, но как поступит мама, когда узнает о его таланте? Мама наверняка будет счастлива, что ее сын – гений.
Табуки занимался все больше, играя как завороженный. Порой он часами сидел у рояля со своими единственными друзьями - птицами, подаренными матерью. Но его брат все равно должен был вскоре повзрослеть и проявить себя, и тогда Табуки уже не смог бы с ним сравняться.
- Кэйдзю, маму устраивает только первое место. Так что все остальные награды мы можем попросту сжечь, - она сообщала, а не спрашивала разрешения. Так мать хотела сказать, что только первое место чего-то стоит.
Пропали все его второстепенные сертификаты и награды, и для матери Табуки по большей части исчез смысл его существования.
Табуки очень переживал, а его брат оглядывался на него, радостно музицируя на своем игрушечном пианино. К тому времени комнату уже заполняла прекрасная мягкая мелодия.
Табуки ненавидел и презирал самого себя за неприязнь к брату, но ничего не мог с этим поделать. Его младший брат уже забрал у него всю материнскую любовь и всё внимание. И Табуки стал ненужным ребенком. Когда-нибудь его выбросят и сожгут, совсем как те второстепенные награды и сертификаты.
Табуки не оставалось ничего, кроме как упражняться.
Каждое утро он вставал рано и занимался, затем бежал в школу и запоминал мелодии во время уроков. Он прилагал много усилий, чтобы укрепить пальцевые мышцы. А после уроков бежал домой и снова занимался. Он поменьше ел и спал, чтобы играть на рояле, и часто засыпал над клавиатурой.
В конце концов Табуки снова занял первое место, как и надеялся.
- Молодец, Кэйдзю. Я вставлю это в рамку и повешу на стену, - мама восхищенно улыбнулась и погладила Табуки по голове.
Он был ужасно рад. Казалось, он по-прежнему нужен матери. Но Табуки вновь осознал, что очень скоро младший брат станет главным маминым любимцем. Раз ему пришлось приложить столько усилий, чтобы занять первое место, то брат наверняка опередит его в два счета.
Всё-таки младший брат Табуки был гением. Он родился с тем, чего не добьешься одними только стараниями.
Табуки не знал, что значит тихое чириканье его птиц. Пытаются ли они поддержать его или посмеяться над ним? Но он все равно любил их.
«Простите». Однажды это слово просто слетело с его губ, хотя птицы, конечно же, не ответили.
Табуки открыл рояль и положил левую руку на клавиши. И захлопнул крышку изо всех сил. У него просто не было другого выхода.
Если Табуки больше не будет музыкантом, мать наверняка запомнит его победителем. Неважно, каким прекрасным пианистом станет его брат, когда вырастет, но мама непременно будет утешать Табуки: «Если бы ты мог играть, то обязательно занял бы первое место». И окружит его любовью и заботой.
Когда крышка рояля ударила по пальцам, Табуки передернуло от боли. Пальцы левой руки покраснели и распухли. Они утратили прежнюю тонкую чувствительность, как будто онемели. Его сломанные пальцы оставались на месте, но ими уже нельзя будет играть на пианино, как прежде.
Табуки решил, что мать будет любить его вечно.
- Ничего страшного, Кэйдзю. Твой брат обязательно займет первое место в следующем конкурсе, - мама Табуки ласково ему улыбнулась. Его левая рука висела на перевязи, а мать прижимала к себе младшего брата. Тот уже начал играть на рояле, которым Табуки пользовался прежде.
Табуки остался в полном одиночестве.
____________________________________________________
Тень от алого каркаса здания разлилась по их телам и лицам. Стоя в поднимающемся лифте, Табуки потупил взгляд на свою левую руку. Он не мог управлять своими пальцами, как прежде, но в быту они ему не мешали. Пальцы Табуки…
- А куда мы едем? – Ринго переживала, не зная, что задумал Табуки. Здание было очень высоким. В общем-то, она знала только, что оно всё еще строится.
- Туда, где свершится наша судьба, - спокойно ответил Табуки.
Послышался щелчок, лифт вздрогнул и остановился.
На какой же мы высоте? Ринго стало еще тревожнее, когда она посмотрела на пол: перекрытие из стальных рам, голый бетон и никаких ограждений. Перепуганная Химари взглянула на Ринго.
- Эээ, Табуки-сан…
Ринго не успела договорить – Табуки втолкнул ее назад в лифт. Она выпустила рукав блузки Химари и пошатнулась.
- Химари-тян! – она быстро восстановила равновесие и протянула руку, но Табуки проворно схватил Химари, закрыл решетчатые двери лифта и запер их.
- Табуки-сан! Откройте! – Ринго вцепилась в дверь и потянула изо всех сил, но та не поддавалась. Клубок шерсти выкатился из сумки «Ёдзавая», которую уронила Химари. – Зачем?
- В жизни всё случается не просто так, - Табуки говорил мягко, как всегда, но его голос звучал глухо и безжизненно, а взгляд был тусклым. – Я не лгу. Смотри внимательно, Ринго-тян. Вот почему я живу и мщу семье Такакура.
Ринго лишилась дара речи. Она, Сёма и Камба Такакура на самом деле совершенно не знали этого человека, Кэйдзю Табуки. Табуки, который стоял перед ней, не имел ничего общего с ее знакомым. Но что, если это и был настоящий Кэйдзю Табуки?
Химари была чересчур напугана, чтобы сопротивляться. Ее губы дрожали. Она догадывалась, что наказать семью Такакура можно было только за то происшествие.
Ничего не поделать, их семью должны были преследовать злоба и ненависть. Химари всегда так думала, еще с тех пор, как рассталась с Хибари и Хикари. Она предчувствовала, что рано или поздно их накажут вот так. И если в этом было всё дело, если это была их неизбежная судьба, то она надеялась, что когда-нибудь пострадает вместо Сёмы и Камбы.
Дрожа, она молилась Богу, которого наверняка не было: пусть всё закончится здесь. Пожалуйста, накажи меня как следует, и пусть всему придет конец.
____________________________________________________
Здесь пахло металлом, и рядом было что-то вроде огромного вентилятора, который вращался и противно гудел. Табуки сидел среди ссутулившихся детей, которые обнимали себя за колени – в такой же позе, возле клетки со своими птицами.
- Что это за место? Здесь столько детей вроде меня…
Насколько он мог видеть, все дети казались усталыми и покорно сидели, стараясь занимать как можно меньше пространства.
- Не знаешь? Это Детская жаровня, - ответил кто-то, на вид ровесник Табуки.
- Детская жаровня?
Когда он очнулся, то оказался здесь. Когда он открыл глаза, то уже сидел на этом самом месте, но он не помнил, как сюда попал.
- Ага. Сюда выбрасывают ненужных детей. Мы останемся здесь навсегда, и нас превратят в призраков, а потом и вовсе сотрут с лица земли.
Табуки сразу всё понял. Судьбой было предназначено, чтобы мать Табуки отвергла его. Она думала только о том, что он окажется лишним едоком. Вот почему он попал сюда, вот почему превратится в призрака и исчезнет.
- Простите, - шепнул Табуки птицам. Чтобы хоть они могли улететь, он потянул за дверцу клетки, но ту заклинило намертво, и она не поддавалась. – Не открывается…
Тогда-то всё и произошло. В этом сумрачном месте, где потолок нельзя было отличить от стены, появилась девочка, которая обратилась к Табуки:
- Давай вернемся!
Он узнал ее в лицо. Это была его одноклассница Момока. Она сразу же нашла его в толпе детей и взглянула ему прямо в глаза. Момока смотрела серьезно и упрямо из-под своей неровно выстриженной челки.
- Прямо сейчас! – Момока решительно подошла к сидевшему на полу Табуки и протянула ему руку.
- Куда мы пойдем? У меня больше нет дома, чтобы вернуться, - равнодушно сказал Табуки.
- Вернемся к тем, кому ты нужен.
- Я никому не нужен, - собственный голос, полный самоуничижения, казался ему омерзительным. Но он не мог произнести это по-другому.
- Нужен. Ты нужен мне, - сказав это, Момока отвела взгляд.
Табуки поднял глаза и взглянул на выражение лица Момоки. «Лжет, наверное», - подумал он.
- Каждый день после занятий ты играешь на пианино в кабинете музыки, правда ведь? Должно быть, ты не знаешь, что я всегда тебя слушаю.
- Зачем? Да и теперь ты тоже обо мне забудешь. Я же больше не могу играть на пианино, - зло сказал Табуки, показывая ей свою перебинтованную левую руку.
- Мне всё равно. Потому что я слышала твою душу, - печально нахмурившись, Момока покачала головой.
Великодушные слова Момоки поразили Табуки, но он снова обхватил колени руками.
- Когда ты играл, я видела, как из окна кабинета музыка сияющим потоком льется в коридор и сад. Это было так красиво, - Момока ласково улыбнулась. – Казалось, что тебе очень весело.
- Хватит уже. Ты похожа на дурочку, - Табуки заметил, что Момока слегка обиделась, но он остался равнодушным и продолжил. – Да что ты понимаешь? Всё бессмысленно, если ты не идеален. Если не можешь победить. Если не можешь быть первым, всё бессмысленно. Если ты не гений…
Момока не находила, что ответить Табуки, который почти бессвязно бормотал это снова и снова.
- Ну что, ребятки! Готовы? Сейчас мы превратим вас в призраков! – внезапно произнес громкий жизнерадостный голос, раздавшийся непонятно откуда.
Появились взрослые, одетые в яркие синие и розовые комбинезоны с длинными рукавами и шапки того же цвета. Шапки скрывали их глаза, так что видно было только нижнюю половину лица. Но даже их рты были растянуты в гадких ухмылках.
- Не бойтесь! Вы просто закончите так, что вас никто друг от друга не отличит! Вам просто никогда ничего не добиться! – крикнули они, приложив ладони к губам.
Все, и Табуки тоже, спокойно повернулись к ним. Никто из детей не поднял шум и не попытался сбежать.
- Нет, - тихо сказала Момока.
Когда Табуки услышал ее голос, пол уже начал двигаться. И в конце был резкий обрыв. Всё выглядело так, будто их перемещают на конвейерной ленте.
- Ай!
Когда дети достигали края, они сразу же падали вниз. Слышался треск, и можно было увидеть языки огня, которые, наверное, и сжигали детей за краем обрыва.
Сплошной ужас. «Но всё уже кончено», - подумал он. У Табуки не было сил, чтобы кричать и просить маму спасти его, и даже если бы он умолял, она всё равно не стала бы. «Если я сгорю и превращусь в призрака, я буду свободен».
Потрескивание огня и горячий ветер становились всё ближе.
Безучастно сидя на конвейерном полу, Табуки взглянул на клетку у своих ног. Он подобрал ее и бесшумно свалился с края обрыва.
Ни слова ни говоря, Момока схватила Табуки за левое запястье. Табуки удивленно поднял взгляд на Момоку, которая отчаянно протягивала свою правую руку с конвейерного пола.
Табуки висел над обрывом, зачем-то крепко держа клетку правой рукой. Взглянув вниз, он увидел, что всё объяло пламя, и его ногам было горячо. Рядом с ними падали другие дети, которые немедленно сгорали и исчезали. От них ничего не оставалось, они превращались в призраков.
- Не бросай меня, - кое-как выговорила Момока.
- Пусти. Я стану призраком и буду свободен… - Табуки хотел выкрикнуть это, но от жары было трудно дышать и он не мог говорить громко.
- Нет! Если ты не будешь Табуки-куном!.. – простонала Момока охрипшим голосом.
- Но почему? Я..
Не нужен.
- Но я люблю тебя!
Ее слова прозвучали нежнее и спокойнее всех мелодий, что доводилось слышать Табуки.
- Так что не становись призраком, возвращайся ко мне! - Момока улыбнулась, прищурившись из-за искр.
- Я тебе не верю.
Мама сказала, что любит одаренных. Она сказала это, гладя Табуки по голове. И она же его отвергла. Никто никогда не будет любить его, он никогда не будет нужен.
Момоке не хватало сил, чтобы вытащить его. Пламя становилось всё ближе к телу Табуки, его рука выскальзывала из руки Момоки, и вот уже она держала его только за перевязанную ладонь.
- Табуки-кун!
Если она схватится за бинты, те могут развязаться и слететь. Момока вытянулась, как только могла, и вложила всю свою силу в руку.
- Лааадненько! Давай-ка подсократим тебе жизнь!
Внезапно к ним наклонился взрослый в комбинезоне, державший паяльную лампу.
- Не надо! – Табуки невольно зажмурился.
Момока вскрикнула. Пара искр упала на левую руку Табуки.
- Отпусти меня! Быстро! – крикнул Табуки, залившись слезами. От жары у него пересохло горло, и говорить было больно. Ноги и руки уже совершенно онемели, и он почти не мог удержать птичью клетку.
- Нет! Ни за что не отпущу!
Услышав голос Момоки, он приоткрыл глаза. На тыльной стороне ее запястья остался багровый ожог; кожа шелушилась, и оттуда сочилась кровь.
- Но твоя рука!.. Отпусти уже!
Заметив, что Момока не разжимает руки, взрослый в комбинезоне снова поднес к ней лампу.
- Пусти!
Даже крича от боли, Момока не выпускала его руки. Задержав дыхание, покрываясь потом, она переносила боль от пламени. Тонкая рука Момоки все еще соединяла ее и Табуки. И между неровными вдохами и выдохами она тихо сказала: «Нет».
Решимость Момоки заставила взрослого приподнять голову и повернуть переключатель на лампе. Он пытался усилить пламя. Табуки испугался, что израненную руку Момоки снова обожгут.
Может быть, Момока и не лгала. Но для Табуки всё уже было кончено.
- Ничего, просто отпусти мою руку. Мне больше незачем жить!
- Тогда живи ради меня! – ее голос, громкий и звонкий, эхом раздался по Детской жаровне.
Табуки удивленно распахнул глаза и взглянул на свои пальцы в обгоревших бинтах, почти выскользнувшие из руки Момоки.
«Я падаю». Как только он подумал об этом, дверца клетки открылась, и птицы пролетели мимо него – выше, выше и дальше.
Он обрадовался тому, что птицы улетели прочь. Наверное, клетка слегка расплавилась в огне, и дверца ослабла. На мгновение Табуки подумал: «Здорово, что я встретил Момоку перед тем, как стать призраком».
- Табуки-кун…
Табуки медленно открыл глаза, услышав ласковый голос Момоки. Белые облака плыли по нежно-голубому небу, которое выглядело совсем как рисунок акварелью. Сев и оглянувшись вокруг, он едва разглядел клубы черного дыма, поднимавшиеся из печей далекого здания Детской жаровни.
Табуки сидел на сырой земле, и множество крохотных цветов росло вокруг, до самого горизонта. Легкий ветер беззвучно шевелил и цветы, и его волосы.
- Почему жаровня так дале…
- Ну же, давай вместе вернемся домой.
Табуки ничего не понимал, а Момока снова протянула ему руку. На ней не было ни следа крови или ожогов, но пальцы чуть дрожали.
- Ты…
Почему ты так старалась мне помочь? У тебя не болит рука? Как ты оказалась в Детской жаровне и как спасла меня? Ты и в самом деле меня любишь?
Табуки хотел задать ей слишком много вопросов, так что он прикусил язык.
- Теперь мы друг другу подходим. Я уверена, что это судьба, - Момока глядела на него. Ее лицо казалось светлым, глаза – большими, и она улыбалась так, словно была очень счастлива.
Табуки чувствовал, что сейчас ее ни о чем не нужно спрашивать. Ее лицо и слова были такими ясными, искренними и откровенными.
Табуки осторожно вложил свои руки в руки Момоки и поднялся.
Ветер запутался в волосах Момоки, доходивших до плеч, и они словно бы зашелестели.
____________________________________________________
Табуки поставил Химари на пол, схватил ее за руку и притянул к себе.
- Но почему, Табуки-сан? Вы же сказали, что теракт остался в прошлом, что вы ничего не имеете против Сёмы-куна и остальных?! – выкрикнула Ринго, рванув дверь так, чтобы та загремела. – Откройте эту дверь!
Табуки не обратил на Ринго внимания и зашагал, волоча за собой Химари. Дул сильный ветер, развевавший длинные волосы Химари, поскольку вместо стен, который могли бы стать ему преградой, здесь были только стальные рамы.
- Химари-тян!
Дыша бесшумно, Химари обернулась, чтобы украдкой взглянуть на Ринго. Ее поразило, что та произнесла слово «теракт».
Как давно Ринго было известно, что их родителей обвинили в организации теракта? И если она об этом знала, для чего тогда сблизилась с Химари и Сёмой? Камба и Сёма наверняка были в курсе, что Ринго знает о смертном грехе семьи Такакура.
- Табуки-сан, стойте! Какой смысл в мести? – крикнула Ринго из-за двери.
Табуки остановился на полпути.
- Смысл существует. Возможно, это было мне суждено.
- Что вы собрались делать с Химари-тян?
- Ты увидишь оттуда. Это твоя судьба.
Табуки неторопливо окинул взглядом темнеющий пейзаж.
Здание проектировали в форме буквы С, и в центре находился полосатый красно-белый башенный кран, с которым работали на стройке. Со стрелы свисал трос, к которому была прикреплена прямоугольная платформа, сделанная из одних только алых брусьев и напоминавшая птичью клетку; Табуки собирался воспользоваться ею. Сильный ветер подул вновь, и платформа неустойчиво покачнулась.
Табуки втолкнул Химари на платформу и накрепко запер дверь. Затем он воспользовался пультом управления и поднял платформу гораздо выше. Уже никто не сможет добраться до Химари.
Химари не представляла, что может случиться дальше, и просто смотрела на Табуки. Ее губы запеклись, а длинные волосы падали на глаза.
Табуки взглянул на Химари, в ошеломлении стоявшую на платформе, достал свой мобильный и поднес его к уху.
- Камба Такакура, я полагаю? Это немного неожиданно, но я похитил твою младшую сестру. Если хочешь получить ее обратно в целости и сохранности, приведи ко мне своего отца, Кэндзана Такакуру.
Химари хотела сказать, чтобы он не впутывал в это ни ее братьев, ни – в особенности – Ринго. Но она была перепугана, ее горло словно сжималось, и она не могла издать ни звука. Химари утешало только то, что Номер Три, неосторожно последовавшая за ней, сидела у ее ног.
- Я пришлю тебе карту. Наверное, тебе лучше поторопиться. Прошло целых шестнадцать лет. Я страшно устал ждать, - он сбросил вызов, не дожидаясь ответа, и тихо вздохнул. Ожидание и правда его утомило. Он скрыл свое стремление к мести даже от Юри Токикаго, и всё время улыбался и прикидывался дурачком, изображая учителя. Но он не забывал ни на мгновение.
То, что он почувствовал, когда впервые встретил Сёму и Камбу как учитель... Наконец-то ему в руки свалилась возможность отмерить им наказание – он, наставник, наткнулся на них, жизнерадостно улыбаясь. В конце концов, люди могут улыбаться всем и быть с ними приветливыми.
- Табуки-сан!
- Да? – Табуки наконец услышал крики Ринго и спокойно отозвался.
- Их отец пропал без вести, так?
- Так и есть, - Табуки подумал, что она задала бестолковый вопрос.
- Но тогда они не смогут его привести?
- Знать не знаю.
- А если Камба-кун и правда приведет своего отца, что вы будете делать? – Ринго немедленно пришел в голову ответ, который она совершенно не хотела услышать. Но его ответ был крайне туманным.
- Я хочу убедиться кое в чем. Почему Момока хотела, чтобы я жил…
Почему Момока тогда спасла его из Детской жаровни и отчего оставила в совершенном одиночестве… Наверняка во всем этом был некий смысл помимо наказания для семьи Такакура.
Если в этом мире вообще был хоть какой-нибудь смысл.
Химари, будто маленькая птичка, села на железный пол платформы, разглядывая его шероховатый рисунок. «О чем я должна подумать? Как думать, что будет дальше? Не представляю». Конечно, Химари не знала, где ее отец. Она даже не знала, жив ли он. И считала, что Сёма и Камба тоже не догадываются, где он может быть.
Она попыталась немного пошевелить пальцами ног, озябшими в сапогах. Но на самом деле она не чувствовала, будто сидит тут, качаясь вместе с платформой. Химари отбросила прядь волос с лица. Казалось, они находятся здесь уже несколько дней.
Поход в магазин для рукоделия с Ринго и лежание в больничной постели незадолго до этого выглядели давним, давним сном.
Номер Три прильнула к Химари.
- Ты не замерзла? – негромко спросила Химари, гладя ее по голове.
Небо уже почернело. Вдалеке включили подсветку Токийской телебашни и многих других зданий.
Неужели Табуки изначально собирался «отмерить наказание» семье Такакура? Ринго осмотрела весь лифт, но похоже, что изнутри его никак нельзя было открыть. Щели между брусьями потолка были шире, и она подумала, что могла бы туда проскользнуть. Но сколько бы она ни пыталась, ей не удалось до них дотянуться.
Табуки сказал, что не ожидал оказаться классным руководителем Сёмы и Камбы. Лгал ли он? Неужели он подобрался к ним как учитель? Или Табуки решил, что их встреча должна быть знамением – если так, судьба в самом деле жестока.
Табуки стоял прямо, не дрожа и не изменяясь в лице, несмотря на ветер. Он едва заметил, что вокруг похолодало. Должно было похолодать. Табуки вспомнил их с Юри огромную гостиную. Если подумать, в той комнате действительно было зябко.
Табуки чуть повернул голову, услышав, как лязгают ступеньки пожарной лестницы, по которой кто-то бежит. Ринго, сидевшая в лифте совсем рядом с лестницей, невольно встала.
- Камба-кун! – воскликнула она.
- Химари! – сдавленно крикнул Камба, пытаясь перевести дыхание. Его легкие горели. Номер Один вкатился вслед за ним, выбившись из сил и пару минут оставаясь неподвижным.
- Она там! – Ринго указала на платформу, висевшую под краном. И сразу поняла, что у нее дрожат руки.
- Кан-тян, - тихо сказала побледневшая Химари с платформы. Она встала, держась за стенки. Движения Химари сильно раскачали платформу.
- Стой, не шевелись! – тут же крикнул Камба и бросился к платформе.
- А, так ты пришел.
Он обернулся на звук знакомого голоса и увидел Табуки, стоявшего в тени крана.
- Почему ты…
Что бы там ни было, он никому не позволит безнаказанно причинить Химари зло. Но зачем Кэйдзю Табуки так поступать? Камба скривился, когда услышал по телефону слова «шестнадцать лет».
- Где Кэндзан Такакура? – спросил Табуки всё тем же мягким и отчасти дурацким тоном, что и всегда.
- Его здесь нет. И я не знаю, где он, - спина и руки Камбы вспотели не только от бега. Он чувствовал, как пот мгновенно высыхает, а тепло уходит из его тела.
- Ясно, - негромко ответил Табуки, бросив взгляд на пульт в своей правой руке и неглубоко вздохнув. А затем он нажал на кнопку. И один из тросов, поддерживающих платформу с Химари, лопнул.
- Ааа!
Химари закричала. Платформа нырнула вниз, потеряв равновесие.
- Химари! – Камба рванулся к платформе, но дотянуться до нее он никак не мог.
Другие тросы натянулись, остановив падение.
- Ты не должен лгать, - сообщил Табуки безо всякого выражения.
- Я действительно не знаю, где мой отец! Как я могу сказать тебе то, чего не знаю?!
Табуки дышал спокойно и не повышал голоса, глядя на Камбу, который смотрел на него в ответ.
- Табуки-сан, хватит! Я позвоню в полицию! – Ринго показала ему мобильный. У нее не было другого выхода. Она никого не могла защитить.
- Мне, в общем-то, всё равно, а вот что насчет него? – шепнул Табуки, полуобернувшись к Ринго.
- Не надо, не звони в полицию, - Камба слегка отвел взгляд.
Ринго перестала набирать номер. Она не знала, почему, но в то же время понимала, что неожиданно всерьез доверяет Камбе. У него наверняка есть свои причины.
- Видишь? Не только у меня будут неприятности, если ты вызовешь полицию, - губы Табуки изогнулись в довольной усмешке. – Камба Такакура. Мне известна твоя тайна. Я знаю, откуда ты берешь деньги, чтобы спасти свою сестру.
Камба не сказал ни слова, переводя дыхание.
Вместо того, чтобы вызвать полицию, Ринго немедленно позвонила Сёме. Он должен был знать. Пусть даже только сейчас. Она молилась, чтобы он поднял трубку. Ринго медленно поднесла телефон к уху, но услышала только сообщение на автоответчике. «Дурак», - подумала она, попытавшись снова.
Прямо сейчас я буду звонить столько, сколько нужно. Сто раз, да хоть сто тысяч.
После нескольких звонков Сёма поднял трубку, ответив мрачным «Что?».
- Сёма-кун! – Ринго всего-то услышала его голос, но ей захотелось плакать.
Табуки достал из заднего кармана пачку фотографий и бросил их к ногам Камбы. На них были запечатлены встречи Камбы с людьми, одетыми в черные костюмы, на станциях метро и в поездах.
- Ты связан с остатками той организации. И разве не твой отец управляет ими?
Камба ничуть не смутился и отшвырнул фотографии ногой. Все они упали на нижние этажи.
- О чем могут говорить такие снимки? Ты что-то неправильно понял.
Табуки молча посмотрел на Камбу. Затем он просто сказал: «Ясно», - и нажал на кнопку пульта , который держал в руках.
Второй трос лопнул с громким звуком.
Платформа резко дернулась, Химари беззвучно вскрикнула и распласталась по полу.
- Химари! – Камба взглянул на платформу. – Зачем тебе встречаться с нашим отцом? – рявкнул он.
- Чтобы наказать его, разумеется. Он должен заплатить за то, что совершил преступление и ограбил меня, - ровно ответил Табуки.
- Что он у тебя украл?
- Твои родители убили ту, кого я любил больше всех на свете.
Камба снова вспомнил то, что Табуки сказал по телефону. Он ждал шестнадцать лет. Всё-таки Табуки был связан с тем происшествием.
- Момока была совершенно особенной. Пока она была здесь, многих печалей и несчастий в этом мире можно было избежать. Момока была моей… Нет. Она должна была стать спасительницей всего мира, - произнес Табуки на одном дыхании и нервно улыбнулся.
Кого волнует судьба человечества? Табуки просто хотел всегда быть рядом с Момокой. Он хотел видеть Момоку. Слышать ее. Хотел, чтобы она спасала его одного. Так что он рассмешил самого себя, заговорив о «печалях и несчастьях этого мира».
Табуки была нужна Момока. И ее у него забрали. Вот единственная причина.
- Что за…
Под Момокой он имел в виду сестру Ринго, так ведь? Но Камба не понимал, почему тот говорит, что она была спасительницей мира и что печалей и несчастий можно было бы избежать, будь она здесь.
- Теракт, который совершил твой отец, был одним из несчастий. Момока пыталась его предотвратить.
Сестра Ринго Огиномэ пыталась предотвратить теракт. Образ Момоки, которой он совсем не знал, сбивал Камбу с толку. Да кем вообще была эта девчонка?
- Но она не смогла спасти всех. И потом Момока исчезла, а я остался один.
- Исчезла?
Не умерла, но исчезла. Наверняка он не просто так употребил это слово.
- Пожалуйста, поспеши! – умоляла Ринго Сёму на другом конце линии.
- Хорошо!
Перед тем, как бросить трубку, Сёма спросил у Ринго, где находится стройка, и побежал – к ней, Камбе и Химари.
Ринго отвела взгляд от ненадежно провисших тросов и обняла саму себя, продрогшую насквозь.
- Так на чем мы остановились?
Следующий трос лопнул с громким щелчком, платформа еще сильнее накренилась и соскользнула вниз. Теперь жизнь Химари висела на тонком волоске.
- Всё еще не хочешь позвонить отцу? – с открытой площадки Табуки взглянул на первую вечернюю звезду в темном небе.
- Пожалуйста, хватит уже! - Камбе больше ничего не оставалось, потому он упал на колени и принялся умолять Табуки.
- Где же твоя самоуверенность?
- Я в самом деле не знаю, где мой отец. Не знаю! Если б я знал… - Камба прикусил язык. Что бы он делал, если бы знал? Привел ли бы он отца?
- Ты так дорожишь своей младшей сестрой? – вполне доброжелательно спросил Табуки.
- Конечно, дорожу!
- Ясно. Тогда, наверное, я просто накажу вас. Семья заплатит за отцовские беззакония.
Как же Табуки собирается назначить свое наказание? Услышав тяжелое дыхание Сёмы, бежавшего к ним, Ринго вцепилась в дверь лифта, едва не теряя сознание.
Лицо Камбы помертвело, и он слегка опустил взгляд, упорно ожидая следующей реплики Табуки.
____________________________________________________
Upd. (8/11) ФиналКамба потянулся к одному из толстых тросов, свисавших со стенки платформы, где находилась Химари. Похоже, тот был сделан из множества тонких металлических нитей, скрученных в жгут. Затем Камба взглянул на кран. Там было два блока, затупившихся и чуть поржавевших, блестевших в лунном свете.
- Не надо, Кан-тян, - тихо возразила Химари со слезами на глазах.
План Табуки был очень простым и жестоким: он собирался порвать оставшийся трос. Тогда платформа с Химари немедленно упала бы. Камба должен был дотянуться до троса. Если бы он мог схватить его по другую сторону блока и вытянуть…
- Химари, держись крепче, - с улыбкой сказал Камба, взглянув на нее. Он обошел башенный кран, взялся за трос, прикрепленный к платформе, и зажал его в ладонях.
- Камба-кун!
- Всё кончено, - лицо Табуки отнюдь не дрогнуло, когда он нажал на кнопку, чтобы разорвать последний трос.
Металлические жгуты сразу же треснули, блоки быстро завращались, и платформа полетела вниз. Не выпуская троса, Камба пронзительно вскрикнул, когда его подбросило в воздух. Пингвин №1 вцепился в спину Камбы, взлетев вместе с ним. Жгут, до того лежавший свернутым на земле, проскользнул между ладонями Камбы.
- Кан-тян! – всхлипнула Химари, глядя на беспомощно повисшего Камбу, который лишь слегка замедлил ее падение. На страшно накренившейся платформе Номер Три отчаянно прижималась к Химари.
Блок по-прежнему вращался, и вес тела Камбы почти не мог этому помешать. Камба крепко обхватил трос обеими ладонями и медленно потянул его на себя. Если так будет продолжаться, его руки затянет в блок.
Камба вцепился в жгут и поднял ноги, упершись ими в кран. Скользившая вниз платформа замерла с громким скрипом. Кровь сочилась из ладоней Камбы, текла по рукам и капала на щеки. Он понимал, что не выдержит веса платформы и натяжения троса, даже приложив все свои силы.
- Больно, правда? Я всё прекрасно понимаю. Как-никак, любовь – это страдание, - Табуки ссутулил плечи, наблюдая за тем, как Камба извивается.
Камба не мог сказать ни слова. Он терпел и терпел, но боль от натяжения только усиливалась, и если бы он не напрягал руки и ноги, то немедленно соскользнул бы.
- Ну и что ты будешь делать? Если продолжишь в том же духе, останешься без рук.
- Да что ты знаешь! – крикнул Камба вместо того, чтобы вопить от боли, и зажмурился.
- Ты ничем не обязан своей семье. Так что разожми руки и будь свободен. Откажись от сестры. Как моя мать отказалась от меня.
- Нет! Ни за что не разожму!
«Я не твоя мать», – подумал Камба. Ему никогда и в голову не пришло бы отказаться от Химари.
Упорство Камбы на мгновение воскресило для Табуки старое воспоминание. То, как Момока ни за что на свете не хотела выпустить его руку.
- Табуки-сан, остановитесь наконец! Не надо мстить!
Табуки медленно обернулся на звук голоса Ринго; она говорила совсем как Момока. Он усмехнулся так, словно на самом деле ему хотелось плакать.
- Наверное, сейчас я невыносимо омерзителен.
Ринго стало очень грустно, когда она увидела его лицо.
- Момока через столькое прошла, чтобы спасти меня, но смотри, до чего я опустился. Я потерял Момоку и утратил смысл жизни. Сейчас я стою здесь, и я не тот, кого Момока любила. Я сгнил изнутри. Я чудовище, - он безжизненно уронил руки, и пульт упал наземь.
Табуки казался Ринго ужасно несчастным чудовищем. Как бы поступила Момока? Если бы теперь у Ринго был дневник, там могла бы найтись какая-нибудь подсказка. Но Ринго не была Момокой. И она не могла ни помочь Табуки, ни исцелить его ожесточившееся сердце. Как не могла спасти Камбу и Химари.
Камба закричал благим матом.
- Кан-тян! – воскликнула Химари, прижавшись к стенке платформы.
- Не… бойся… - Камба храбрился, но трос понемногу выскальзывал у него из рук.
- Пожалуйста, хватит! Пусти!
- Черта с два!
Табуки равнодушно перевел взгляд на Камбу.
- Всё в порядке. Кан-тян, всё в порядке. Уже не стоит так для меня стараться, - вдруг громко произнесла Химари. – Ты и без того сделал больше, чем нужно.
- Химари… - когда Камба взглянул на ее лицо, она показалась ему пугающе взрослой и рассудительной. Химари слабо улыбнулась, бледная и прекрасная, как всегда.
- Я уже знаю. Моя болезнь неизлечима, верно? Я понимаю, что долго не проживу.
- Да о чем ты? Ты поправишься! Я тебе помогу!
Химари мягко покачала головой.
- Всё хорошо. Я прожила счастливую жизнь, - она решительно взглянула на Номер Три и шепнула: «Прости». Она собиралась броситься вниз с платформы.
- Стой!
Химари взглянула в лицо Табуки своими большими глазами.
- Табуки-сан, я понесу наказание вместо папы. Так что, пожалуйста, простите Кан-тяна и Сё-тяна.
Табуки чуть приподнял брови, не сказав ни слова.
- Нет! Стой!
- Спасибо, Кан-тян. Но я хочу, чтобы теперь ты жил ради себя, Кан-тян, - с улыбкой сказала Химари.
Ей нужно было поскорее придумать, что передать Сё-тяну. Если она не поторопится, блок затянет и переломает руки Кан-тяна.
- Нет, ты… - Камба взглянул на упрямое, непреклонное личико Химари и лишился слов. – Нет. Нет!
- Пожалуйста, будь добрее к Сё-тяну, - Химари начала карабкаться через стенку платформы, хотя при таком наклоне та оказалась выше ее роста.
- Стой! – громкий крик Камбы эхом раздался по зданию. – Я хочу жить ради тебя!
«Я всё сделаю, чтобы Химари могла жить дальше. Плевать, если мне оторвет руки. Клянусь, я никогда больше не поругаюсь с Сёмой. Я ни за что не прощу Кэйдзю Табуки и раздобуду для нас сколько угодно денег». И если придется, Камба был не против отдать ради этого жизнь.
Камба вцепился в трос, обхватил его коленями и кое-как удерживался на ногах, хоть они и дрожали. Всё онемело, и он почти уже не чувствовал боли.
____________________________________________________
Услышав оглушительный треск, я поднял взгляд и увидел, как что-то большое и красное падает на площадку сбоку от лестницы, по которой я бежал.
Оно провалилось сквозь стальной каркас и с диким грохотом ударилось о землю, подняв облако пыли.
Я поморщился и вновь понесся по ступенькам. Я почти добрался до верха.
- Химари! Камба! – выбежав на крышу, я едва не столкнулся с Огиномэ, которая стояла совсем рядом с лестницей. – Огиномэ…
- Почему вы их спасли? – всхлипывая, спросила Огиномэ.
- Ринго-тян, не стань такой, как я.
Я обернулся на голос и увидел, как закрылись двери лифта, в котором стоял Кэйдзю Табуки, на вид страшно утомленный.
- Табуки-сан! – Ринго потрясенно взглянула на спускавшийся лифт.
- Сёма, ты опоздал, – Камба окликнул меня жутко охрипшим голосом.
- Камба!
Шатаясь, он брел ко мне, удерживая на окровавленных руках потерявшую сознание Химари.
- Эта кровь… - я вздрогнул, ведь блузка Химари была перепачкана алым.
- Наказание понес я. Успокойся, - не выпуская Химари, Камба подошел ко мне и сел на пол.
- Наказание…
Неужели Табуки что-то сделал с руками Камбы? Я спешно наклонился над Химари и Камбой и осмотрел его дрожащие, залитые кровью руки.
- Ну у тебя и видок! – заметил Камба, криво усмехнувшись.
- Но… Да что вообще произошло?
- Сперва позвони в больницу. Живее. Химари нужно… принять… лекарство… - Камбы хватило на то, чтобы это произнести, а затем он перевел дыхание и немедленно свалился в обморок.
- Камба! – я успел подхватить его.
Взглянув пристальнее, я увидел, что Химари пропотела насквозь, но вроде бы не пострадала. Однако оба они были измучены, покрыты потом и засохшей кровью, а когда я встряхивал и звал их, они не приходили в себя.
Пингвины №1 и №3 подковыляли поближе, столкнулись друг с другом и стали в ошеломлении.
- Как это могло произойти?! – воскликнул я, ни к кому не обращаясь. У меня свело живот. – Я не просил о многом. Я только хотел, чтобы всё стало как прежде…
Не в силах больше сдерживаться, я расплакался, а Огиномэ обняла мою спину. Она была теплой, и я ощущал, как ее слезы пропитывают мою одежду. Я чувствовал ее запах.
- Я не такая, как он. Я бы никогда вас не возненавидела!
Тепло горячих рук, обхвативших меня со спины, немного согрело мне сердце.
- Я думаю, что радости и несчастья случаются не просто так. Если это судьба, то в них непременно должен быть смысл. Я смирилась с этим и обрела новые силы. Поэтому…
Хоть я и отверг ее так резко, Огиномэ всё равно сказала мне:
- Поэтому не плачь.
Я тоже должен быть сильнее. Каким бы несправедливым всё ни казалось - раз это наша судьба, я обязан принять ее и стать сильнее. Я вытер слезы рукавом и перестал лгать себе. Я больше никогда не буду убегать - ни от судьбы, ни от Огиномэ.
____________________________________________________
Свет фонаря упал на Табуки, вышедшего из лифта. Он улыбнулся Юри, которая дожидалась его.
- А, это ты, - Юри встряхнула волосами. Рукав ее блузки был оторван, и в левой руке она держала половину дневника.
- В чем дело? Я потрудился тебя пригласить, а ты пропустила такое интересное зрелище, - Табуки приподнял брови.
- Ты использовал меня? – Юри вперила взгляд в Табуки.
- Это было удобно, - сухо ответил Табуки. Но он выбился из сил и уже был не в состоянии думать.
- Я и вообразить не могла, что ты на такое способен, - Юри взмахнула длинными ресницами.
- Кто бы говорил. Что ты собиралась делать, встретившись с этими двумя?
Наверняка она планировала нечто вроде того, чем он сам только что занимался.
Юри молча нахмурилась и закусила губу.
- Должно быть, мы и вправду не были настоящей семьей. Мы просто использовали друг друга.
Как только Табуки договорил, Юри отвесила ему пощечину.
- Мы как будто в самом деле обсуждаем развод, - сказал Табуки, поправляя очки. Затем он снял с левой руки кольцо и положил на ладонь Юри, которой она только что его ударила.
- Прощай.
Табуки удалялся прочь, и Юри не могла ни попрощаться с ним, ни побежать следом, ни попытаться его удержать.
Масако, наблюдавшая за ними из тени ближайшего здания, отбросила назад свои взлохмаченные локоны, переплела руки в замок (на ее жакете не хватало пуговиц) и вздохнула.
- Ну и ну. Я должна поскорее их сокрушить.
Она незаметно опустила правую руку в карман и убедилась, что ее половина дневника по-прежнему была на месте.
- Камба, я не могу оставить тебя в этом доме ни секундой дольше, - Масако сузила глаза, вглядываясь в здание, откуда только что вышел Табуки. – Дождись меня.
____________________________________________________
Перевод с японского на английский - Good Haro.
Английский текст: pingroup.glittering-crux.net/Vol_2_Nine
@темы: новеллизация
-
-
07.11.2011 в 16:45Спасибо за перевод.
-
-
07.11.2011 в 19:01-
-
11.11.2011 в 02:33Надеюсь, ты будешь ещё переводить
-
-
11.11.2011 в 08:19Честно говоря, после просмотра равки я удивлена тем, до какой степени книга порой отличается от аниме. Скажем, в сцене на цветочном поле у Момоки на руке ясно виден черный ожог, но в английском тексте сказано: "Her hand had no trace of blood or burns on it". Хотя реплика о том, что теперь они с Табуки друг другу подходят, остается прежней. Американская переводчица еще до выхода серии отметила, что это приводит ее в недоумение.
-
-
11.11.2011 в 17:28Зато книга чисто подробностями и описаниями вкусна.
Ну и пролог меня очень впечатлил.
Glykeria, а есть мысли ещё переводить? =) *наглость такая наглость*
-
-
11.11.2011 в 23:16-
-
14.11.2011 в 01:17-
-
14.11.2011 в 23:34